Иноагент Галкин и Пугачёва приехали в Юрмалу на фестиваль Лаймы Вайкуле. Там к Галкину подошла украинская журналистка и на украинском же спросила: «Вы начали учить украинский язык?» «Я почав вивчати, — сказал Галкин. — Але я не ожидав». «Це мой керовник», — вставила Пугачёва, тоже засмеявшись, — видимо, желая показать, что процесс обучения проходит у неё на виду и она знает, как по-украински будет «начальник». «Керiвник, — поправил её Галкин и продолжил. — Так… так… А що казати? А я ж не знаю…»
«Ну вы, наверное, смотрите новости? — строго поинтересовалась журналистка. — Весь мир смотрит. Как вы оцениваете ситуацию?» «Ну… робимо що можемо, щоб подримувати и… и… ну… ну… мене…» — Галкин завис с тупым выражением лица и стал сильно похож на Кличко, которому и на русском-то было сложно оформлять мысли, а на украинском подавно. Пугачёва залилась смехом, схватилась за живот. «А учит-учит, учит-учит, — сквозь смех сказала она. — А тут растерялся». «Це питання… ну… ну…» — взялся за голову Галкин и с трудом выдавил из себя, что да, растерялся, этот вопрос не согласуется с праздником песни, а значит, сложно что-то сказать, но он всё равно поддерживает — как может, так и поддерживает.
Галкин говорил на ломаном украинском, из которого проскакивали интонации великого, могучего и привычного Галкину русского. Но ни разу он не сказал, кого он поддерживает и что конкретно они делают. То есть да, растерялся — мало того что пришлось говорить на украинском, так ещё надо было так извернуться, чтоб не наговорить на иноагента для Пугачёвой, а себе — на заочное уголовное преследование. Поддерживаем. Кого — сами знаете. А российскому суду поводов не дадим.
А мне ясно представились семейные вечера этой пары. Галкин в шортах с цветами выходит на середину кипрской веранды, делает тупое лицо и говорит с интонациями Кличко: «Робимо що можемо!», «Вучу-вучу!», «А що казати? А я не знаю… Вучу-вучу». В ответ — визг, хохот, Пугачёва хватается за живот, дрыгает тощими ногами. Да если б Галкин решил давать представления, как он учит украинский, озолотился бы! Заработал бы больше, чем зарабатывал в России!
Но тут журналистка задала Галкину последний вопрос: «Скажите, пожалуйста, при нашей жизни вы когда-нибудь приедете с концертом в Киев?» Галкин сразу вышел из режима зависания и выдал на украинском: «Обовязково!» То есть «обязательно». И посмотрел на журналистку так, будто хотел сказать: «Нашла о чём спрашивать!» Он поставил не на ту лошадку, сбежав из России, лишился российской аудитории, и теперь его самая жирная золотая жила — это украинская аудитория. Ради этого он учит украинский, работая клоуном даже дома — в свободное от работы время. Ведь отчего-то люди, переходящие с великого и могучего русского на украинский, всегда звучат сатирически. Он всего себя приносит в жертву, чтобы сохранить за собой украинскую аудиторию, а тут такой вопрос — «Вы когда-нибудь приедете?». А куда ему ещё с концертами ехать?! «Приiдемо, — подобострастно закончил Галкин. — Если разрешат».
А вот это главные слова — «если разрешат». Могут ведь и не разрешить, не учесть выученный украинский и поддержку, оказанную Украине. Ведь для украинцев Галкин всё равно россиянин. Кроме того, на Украине прекрасно понимают, что у Галкина с Пугачёвой своя война и она не имеет отношения к украинской. Галкин и Пугачёва воюют за внимание россиян, тщатся им показать, как они в изгнанье счастливы. Ну не будет смеяться человек, который сопереживает той ситуации, о которой спросила журналистка. Он будет понимать: одно то, что делают ТЦК на Украине с людьми, заставляет плакать, но не смеяться. После войны у украинцев будет гораздо больше общего с теми, кто живёт в России, чем с этой смеющейся парочкой, живущей в нескончаемом празднике песни.
А Галкина, скорее всего, в Киев никогда не пустят. Но он всегда может работать домашним клоуном на дистанционном обучении украинскому.
Источник: vk.com
